(Продолжение. Начало в № 44 от 9 ноября). – Главная черта вашего характера, Софья Дакпай-ооловна? – Главная? Наверное, то, что я все-таки иду к своей цели и не останавливаюсь. Долго, трудно, но иду. – А какова ваша цель? – Петь по-настоящему. Не под фонограмму, а с живыми оркестрами. И так, чтобы действительно ощущать: твой голос нужен людям, дает им силу. Помните, в девяностых годах все ударились в фонограмму, эта фанера все заполонила. Исполнители не только под записанную мелодию пели, но часто и под запись собственного голоса: просто открывали на сцене рот, изображая пение. Я тоже пыталась петь под фонограмму: а что делать, если нет полноценного оркестра? Но не смогла, потому что это – не мое. Никакой энергетики. Очень много времени прошло, пока дождалась возрождения живых оркестров. Самое творческое время, когда бы только петь и петь, пришлось на самый конец восьмидесятых – начало девяностых годов. Разруха, люди – без зарплат, без денег – думали об одном: лишь бы выжить, не до искусства было, не до песен.

«Любовь! Любовь!» – хабанера Кармен в исполнении Заслуженной артистки Республики Тыва Софьи Кара-оол – Дулуш заряжает энергией зал. И для певицы это не просто слова классической арии, это – стержень ее жизни.

Первая часть ее двойной фамилии – дань сцене, вторая – тому, кого она считает своим пожизненным гуру: мужу Игорю Дулушу. Четверть века их объединяет любовь друг к другу и общая любовь – к музыке.

С трех лет она пела голосами Эдиты Пьехи, Муслима Магомаева и грузинского ансамбля «Орэра». Оркестр Гленна Миллера, оживающий на печке в маленьком тувинском селе, уносил ее в волшебной мир.

Реальный мир был суров. В ее жизни было отчисление из Гнесинского училища, сожженная родная деревня, скитания по времянкам и общежитиям, бесцельно пропавшие без пения и большой сцены годы.

(Окончание. Начало в №41 от 19 октября, №42 от 26 октября).– Алдар Константинович, а когда вы решили открыть собственное производство?

– В 2008 году, в комнате в одноэтажном здании во дворе старого музея, вместе с мастером-изготовителем Маратом Дамдыном, одноклассником Раджем Ондаром и специалистом по дереву Эресом Самбуу приступил к работе над музыкальными инструментами. Учился у них и учил сам тонкостям изготовления инструментов, которыми к тому времени овладел. Через год расширились: еще две комнаты, прорубили двери, чтобы помещения сообщались между собой. Посоветовался с супругой и решил расширять производство. Собрали необходимые документы и зарегистрировали общество с ограниченной ответственностью под названием «Оваа». 

– Тема оваа – особенная в вашем творчестве: выставка «Игил оваазы», строительство Оваа хоомея – горлового пения. Все для того, чтобы оправдать свое название?

– Нет, конечно. Оваа для меня – священное место поклонения, где каждый может обратиться к духу перевала с просьбой, и высота, которая приближает к небесам. По традиции всегда останавливаю на перевале машину, кладу камень на насыпь оваа, произношу про себя слова молитвы.

(Продолжение. Начало в №41 от 19 октября).  – Алдар Константинович, неужели вы решили сбежать от всех проблем в Штаты?

– Не сбежать, а творчески поработать в одиночестве. Тем более, такой случай подвернулся: мой друг Скотт Миллер (Skotto Miller), владелец ранчо в Калифорнии, уезжал на длительное время и попросил присмотреть за своим ранчо.

Согласился и решил заодно там уединиться – для творческой работы. Купил с продюсером ансамбля «Чиргилчин» Александром Бапа станок, оборудовал мастерскую. Ничего не жалели: купили материал – красное дерево, местный дуб, орех, дерево зебра, шкуры козлиные из Пакистана.

Одиннадцать месяцев жил на ранчо и делал инструменты. Сначала, вроде бы, ничего. Но потом такая тоска взяла. Жил один в огромном шикарном доме с бассейном, с домашним кинотеатром, но в Туву тянуло, как никогда. Особенно трудно было, когда дули ветры, частые гости Калифорнии. Начинал тосковать, вспоминать жену, сыновей, друзей, родных.

Продолжая дело отца, он разгадывал секреты ушедших мастеров. Ломал, чтобы созидать, уходил, чтобы вернуться, ошибался, чтобы осознать. Четырнадцать лет Алдар Тамдын – Народный мастер Республики Тыва – создает национальные инструменты, добиваясь совершенства.

В звуках его игила плачет детеныш косули, трубят маралы, кричит кабарга и сигналят автомобили.

Творец плачущих и ликующих, нежных и грозных, незатейливых и завораживающих звуков уверен: инструмент только тогда оживет, когда мастер вложит в него свою душу.

Кафедра тувинской филологии и общего языкознания филологического факультета Тувинского государственного университета проводит завтра 19 октября 2012 г. ежегодную научно-практическую конференцию «Сатовские чтения». В этом году конференция приурочена к 80-летнему юбилею доктора филологических наук, профессора, исследователя тувинского фольклора и литературы Доржу Сенгиловича Куулара. 

В 1971-2007 гг. Д.С. Куулар работал доцентом Кызылского государственного педагогического института, а затем профессором ТувГУ. Доржу Сенгилович, как педагог, ученый и наставник, постоянно поддерживал молодых специалистов, на кафедре тувинской филологии и общего языкознания все – его бывшие студенты, да и в ТИГИ – уже стали известными учеными. Ученый также поддерживал связь с молодым поколением исследователей национальной литературы Тувы и Сибири.

Говорят: каждый человек – творец своей судьбы. В принципе, верно говорят. Вот только в жизни все гораздо сложнее. Я, например, считаю, что моя судьба не сложилась бы так удачно без участия Доржу Сенгиловича Куулара – Ученого и Учителя, одного из основоположников тувинской фольклористики и литературоведения. Он круто повернул жизнь молодой сельской учительницы в те далёкие 80-е годы XX столетия. В группе только двое носили фамилию Куулар: я и моя сокурсница Тамара Кызыловна из села Чыраа-Бажы, ныне – почетный работник образования РФ. Башкы с благоговением относился к своей фамилию, каждый раз подчеркивая её сакральное значение. Из-за этого он, наверное, и относился к нам с Тамарой по-особенному. А когда я, выйдя замуж, сменила свою девичью фамилии, он неподдельно огорчился. Студенты филфака «подозревали», что Тамара и я – родственники Башкы. Тем более, что я чем-то походила на Доржу Сенгиловича. Называли меня «Сенгиловной».

Сегодня отечественная и мировая наука отмечают 100-летие со дня рождения выдающегося, талантливого и противоречивого ученого ХХ века - Льва Николаевича Гумилева (1912-1992). Он родился в Царском Селе 1 октября 1912 года. В детстве воспитывался у бабушки в имении Слепнево Бежецкого, уезда Тверской губернии. В 1917 году, после Октября, семья покинула деревенский дом и переселилась в г. Бежецк. Лев здесь учился в средней школе до 1929 года. Уже в школе он оказался «белой вороной» - был обвинен в «академическом кулачестве» за то, что он по своим знаниям и успехам выбивался из общего ряда. (И в будущем деятельность ученого из-за своей новизны, оригинальности поставит его в такое же положение). Последний класс средней школы Лев Гумилев закончил в 1930 году в Ленинграде, в средней школе N 67 на Первой Красноармейской улице. В 1930 году подал заявление в университет, но ему в приёме было отказано из-за социального происхождения. В том же году он поступает чернорабочим на службу в трамвайное управление города: «Пути и тока». Встает на учёт в бирже труда, которая на следующий год направляет его работать в геолого-разведочный институт, известный тогда как «Институт неметаллических полезных ископаемых» Геологического комитета.

(Окончание. Начало в №36 от 14 сентября, №37 от 21 сентября). – Конгар-оол Борисович, как в вашу жизнь вошел хоомей? – Очень просто и органично – с раннего детства. На летней чабанской стоянке родственники ставили юрты недалеко друг от друга. Вместе смотрели за скотом, помогали друг другу, а иногда, вечерами, собирались в нашей юрте. Этому предшествовали приготовления: готовили араку – молочную водку. И это были приготовления не к пьянке, а к празднику, которого я с нетерпением ждал: значит, будет концерт, интересные разговоры, хоомей до утра. Ноги не касались земли, когда бегал за водой и дровами для перегонного аппарата – шуурууна. Пока арака потихонечку подходила, мой дедушка Докпак, Чолдак-Хуна – отец ставшего потом известным горловиком ансамбля «Саяны» Бориса Монгуша, дядя Чайгаар Дажы-Хоо, старики Коргурээш Монге-Байыр, Чолдак Сундуй подтрунивали друг над другом, соперничали в метком слове, состязались в частушках. Это все происходило в юрте, а я лежал под навесом и слушал до утра.

(Продолжение. Начало №36 от 14 сентября). – Что это за нехорошее дело, Конгар-оол Борисович, которое прервало белую полосу вашей жизни?

– Драка, случившаяся 1 января 1985 года, и превратившая меня из студента филологического факультета педагогического института в зека.

Дело было так. Борис Дембирел, Валерий Шивит-оол и я жили в комнате 523 институтского общежития по улице Интернациональной. В мужских комнатах общежития обычно такой бардак, а в нашей – идеальный порядок. Даже половичок на пол постелил и всех заставлял обувь снимать и только в носках по комнате ходить.

Парни, заходя в гости, удивлялись: чистота, как будто здесь девчонки живут. А декан Марина Монгушевна Гаврилова хвалила: у Конгар-оола – лучшая комната, образцово-показательная.

Когда на подготовительное отделение филологического факультета поступил мой земляк, не буду называть его имя, очень обрадовался ему и предложил жить вместе, в нашей образцово-показательной комнате.

Судьба, как норовистый необъезженный скакун, не раз пыталась сбросить его на землю, но всадник не отпускал поводья и обуздал скакуна.

Сегодня он гордится своими званиями: Заслуженный артист Российской Федерации, Народный хоомейжи и Заслуженный работник образования Республики Тыва. Его знают мировые кумиры рок-музыки, тувинские зеки, президенты России и американские ранчеры.

Но, несмотря на кажущуюся открытость, Конгар-оол Ондар – человек-загадка. За широкой улыбкой артиста не разглядеть трудной судьбы: тяжелого детства, груза лет, проведенных за колючей проволокой, и тайны рождения, которая до сих пор мучает его.

В год своего пятидесятилетия – на рубеже осмысления прожитого – мастер хоомея откровенно, без прикрас, решил рассказать в интервью газете «Центр Азии», как он отчаивался и верил, падал и поднимался.

И как удержаться в седле ему помог хоомей – тувинское горловое пение, которому Конгар-оол Ондар посвятил свою жизнь.

В искусстве нередко случается так, что одна большая ра­бота, роль, сыгранная с редким мастерством, или картина, по­разившая зрителей, или книга, нашумевшая словом, одна зна­чительная работа выводит уже известного своим творчеством человека на орбиту высокого уровня, иногда международного. И хотя у данного мастера были удачи и до этого момента и по­сле него, однако критика и пресса предпочитают говорить и писать главным образом об одном значительном успехе. Именно так случилось с народным артистом РСФСР, народ­ным артистом Тувинской АССР Максимом Монгужуковичем Мунзуком.

Мировая слава пришла к нему после изумительно сыг­ранной им роли охотника гольда Дерсу Узала в одноимен­ном фильме, поставленном крупнейшим кинорежиссером мира Акира Курасавой. И посыпались один за другим призы высокого достоинства на международных кино­фестивалях, начиная с IX Московского 1975 года.

Этот пик успеха пришел к актеру, когда ему было 63 го­да. 

Аннотация: В статье рассказывается о жизни тувинского фольклориста О. К.-Ч. Дарыма, о его переписке с американскими учеными в советские годы, которая помогла открыть Туву Западу и осуществила диалог культур.

Ключевые слова: диалог культур, фольклористика, биография, О. Дарыма, Р. Фейнман, Р. Лейтон, Tuva or bust.

(Окончание. Начало в №32 от 17 августа). – Айлана Алексеевна, требования к сотрудникам Организации Объединенных Наций предъявляются серьезные? – Конечно. Сотрудники ООН должны соответствовать высоким этическим принципам, уважать коллег, быть способными к командной работе, уметь работать в разных местах, ведь офисы ООН расположены не только в Женеве и Нью-Йорке, но и в других городах мира. Сотрудникам предлагаются разные курсы и тренинги, многие – в обязательном порядке. Тематика: культурное разнообразие в рабочей обстановке, вопросы этики, иностранные языки, есть даже специальные занятия по навыкам интервьюирования. Есть специальные курсы для глав отделов, управляющих департаментами. Учишься на курсах на протяжении всей карьеры, получается непрерывное образование. Параллельно учусь в аспирантуре университета Бургундии, в городе Дижоне. Специализация – политология.

Человек, рекомендовавший нам познакомиться с доктором философии Кембриджского университета Ольгой Ултургашевой, подчеркнул, что она всего добилась благодаря интеллекту и открытости  миру. 

– История простая, – улыбается Ольга Васильевна. — Родилась и выросла в оленеводческом селе Тополиное Томпонского района Якутии в семье школьных учителей. Мама – учитель начальных классов, отец –  эвенского языка и литературы, известный поэт, прозаик Василий Спиридонович Кейметинов-Баргачан. Кстати, недавно в издательстве «Бичик» вышел новый сборник его стихов. В семье всегда существовал культ знаний, интереса ко всему новому.
Тополинскую среднюю школу я закончила с серебряной медалью,  поступила на английское отделение факультета иностранных языков Якутского госуниверситета. Отучившись пять лет, осталась работать на кафедре английской филологии, вынашивая план поступления в аспирантуру. Тогда, в конце 90-х, поддержки, какая есть сейчас в Северо-Восточном федеральном университете, не было.